Заметки о Сочинском и Туапсинском районах
Часть вторая. Смешанно-чувственная
Главные краснодарские специалисты по внутренней и международной политике — разумеется, таксисты: “Та слющяй, ну эта, ну дочка Гайдара — предательница, а дочка Немцова — с-с-с-сучка.”
Дочка Немцова — с-с-с-сучка. Именно так: с-с-с-сучка. Тушите свет и приглашайте вместо Белковского.
И стереотипная мадама-торгашка:
– Вы шо, с Луны свалились? — кудахчет на нас эдакая тётя Соня с туапсинского рынка. — Вы на Юх приехали — и без денех?
Так нам пеняли за отказ покупать какие-то паршивые шортики почти за 30 евриков, — это когда на распродажах маркерных моделей куда лучшие можно даже в Питере отхватить евро за 25.
А Киму сахарно-медово впаривали дорогущие тапоньки: “ай ты мой сладенький, ай под твою ножку, касатик”. Касатик купил пляжные тапочки, у которых через десять минут (это не метафора, мы просто не успевали вернуться и швырнуть ей их в честное рыжее личико) отвалилась липучка на одной ноге, а два дня спустя — подошва на второй. Так касатик добром пожаловал в Туапсе и Туапсинский район.
Но в целом в Туапсинском районе всё осталось почти так же, как и было до Олимпиады: по шкале “белого лебедя на пруду” концентрация хлама куда выше, чем в Сочи. Тут тебе и столовая “У Валерыча”, и харчо-кафе “Вкусные обеды у Ашота”, и, конечно, круглосуточный парад пивнопузиков вдоль побережья. Только вот нынче местные жители жалуются: дескать, “июнь и июль 2015 были совершенно пустые”. Куда все делись — мол, непонятно.
Здесь удивительное и невероятное близко: при готовности тут же тебя ввязывать в политические разговоры, которые ты и не заказывал, — обсуждать всех этих “ворюг-депутатов”, “как хорошо при новом мэре, но он гад всё равно”, “Путин хорошо”, “Олимпиада была хорошо, но у нас постоянно отключали электричество” так, что чувствуется отстранённая зазеркальность. Как будто бы они смотрят здесь очередное реалити-шоу. Вася трахнул Машу, а Маша хотела побывать в постели у Кости, а Костя сохнет по Свете.
Машу жаль, но это другая жизнь.
Другой водила, подбрасывавший на обратной дороге до туапсинского вокзала, выдал: “А что ты хочешь? Кубань — это и Россия, и уже почти не Россия. Это всё же почти отдельная страна.”
Здесь есть скала Киселёва, около которой “клёу будет такой, шо клиэнт забудет аба усём на свэте”. Когда стоишь на её краю и смотришь вниз, понимаешь, что очень многое не имеет вообще никакого значения и смысла. Смысл есть только в том, что можно, кажется, сигануть в эту прозрачную голубизну моря к дельфинчикам — и тебе будет совсем не больно, просто комарик ущипнёт, как говорили в детстве, — и ты станешь таким же дельфинчиком, как они.
А потом тебя перерубит огромным винтом, — хряп-хряп-жих! — на котором гуляки под “Ах бе-е-елый типлахот” будут наливаться молодыми кубанскими винами. Дельфинчика не заметят, и его вынесет на прибрежные скалы мягким трупиком. А так — будет совсем не больно. Просто сигануть вниз.
Здесь, на скале Киселёва, чувствуется тот самый контраст, которым живёт эта огромная территория под заголовком Россия. Контраст, который, как и сам Туапсинский район, не раскрыт до конца. Многомерная дикость мест и местечек, которая привлекла бы миллионы посетителей, — достаточно только открыть границы и обеспечить одно-единственное. Безопасность. Всё остальное — гостинички, кафе, сувенирные магазинчики, трансферы — появится само собой, когда будет спрос (и если не душить).
Но пока что максимум удачи Туапсе — это НПЗ, работа на котором (даже на рецепции) по местным меркам — состоявшаяся жизнь. И понаезжающие летом дарагиирассияни “с северов”, которые ставят палатки на скале Киселёва, устраивая тут же отхожее место.
Под скалой же дарагиирассияни продолжают по-нижнетагильски отдыхать в привычном им свинском стиле.
А рано или поздно им придётся или сниматься с насиженных мест.
Или отказываться от пивасика и шашлычка с белым лебедем на пруду.
Я надеюсь на последнее.
Ибо верю только в две вещи — в неизбежность прогресса и международные интеллектуальные сети.
5 August 2015. — Dzerzhinsk (Russia)