Skip to content

Не замахиваясь на Кассандру

Совершенно не хотелось расстраивать знакомых, которые, словно одержимые, носились с выборами мэра. Страдать комплексом неуслышанной Кассандры – оно мне совершенно ненужное, ибо я не политолог и становиться таковым не стремлюсь. Но, будучи на виду, постоянно слышу странные вопросы. Меня на полном серьёзе допытывают: “Почему ты не хочешь участвовать в “политической жизни”?” или: “Неужели ты не понимаешь, что “оживление” жизни зависит от тебя?”

Пока вы носитесь с “оживлением” какой-то мифической “жизни” недели две-три, я этим занимаюсь ежедневно в течение лет десяти точно. Ибо если от меня где-то что-то и может зависеть, так это как раз мои сферы: гуманитарная наука, искусство, культура.

Но на первом месте всё же социум. Как приходится, наконец, признать.

При отсутствии самоидентификации себя на уровне социальных групп, при нежелании разделять общие идеалы одного или нескольких сообществ, при отсутствии координации между разными сообществами не будет ничего.

Вряд ли бы политические выкрики и попытки “сплотить” кого-то вокруг себя привели одержимых краснобаев начала двадцатого века к революциям, если бы первично ими не проводилась работа по сплочению раздробленных сообществ. Рабочие заводов, крестьяне, интеллигенция – вот кто был конкретными “целевыми аудиториями”. И с каждой из них велась своя пропагандистская работа, которая и вылилась в популистский лозунг про фабрики рабочим, а землю крестьянам. Каждый из социальных стратов понимал, ради чего он сплачивается вокруг некоей мифической идеи, некоего мифического лидера.

Но и не нужно думать, что самопостановка себя внутри или относительно определённого сообщества – это и есть единственное, а то и синонимичное значение политической жизни. Нет. Как раз наоборот. Именно из самоосознания сообществ и их скоординированности между собой вырастает в частности и политическая физиономия народа. Подчёркиваю строго – в частности. Но прежде вырастает гармоничное общество, где развиваются в равной мере науки, искусства, бизнес, ремёсла, сельское хозяйство и производство. Получается пёстрый ковёр взаимодействующих, взаимодополняющих и взаимовлияющих групп.

Это и есть, в моём понимании, атрибут нормального, здорового коллектива людей, где политическая воля становится на страже подобных интересов. Ровно тех, которые отстаиваю я. А это – развитие потенциала каждого из нас, это – возможность творить и заниматься наукой на пользу себе и миру, это – возможность быть вместе с единомышленниками.

Политика же – вещь колкая. Она, как ни парадоксально, востребована всегда, везде и никого не оставит равнодушным. Любому может показаться, что он-де “в гуще политических баталий”. И бюргер за кружечкой пива, и возмущённый рабочий у станка, и наборщик правительственной типографии, и “умник в Жан-Жаке”. Отсюда и обманчивость впечатления “мы-влились-в-политический-процесс”.

И мои приятели начали до подозрительного сектантства делить всех на “чёрных” и “белых”. Кто не с ними – тот враг или малосознательный “чёрный”. Спектры исчезли. Не ради ли торжества этого бесконечного спектра взмётывается радужный флаг-вызов? Не ради ли того, чтобы, наконец, доказать: есть кучи разных оттенков – не только логическое “либо-либо”?

К сожалению, у моих знакомых в термине “заниматься политикой” столько же общего с подлинной политикой, сколько имели бы общего вы с исполнением симфонии, подвизайся вы на расстановке стульев для оркестрантов; столько же общего у вас будет с ядерной физикой, начни вы верстать презентации перед конференцией. Если же быть пешкой – это “заниматься политикой”, то, конечно, право каждого. Но есть и моё право уйти в иные процессы.

Когда я запускал “Другие акценты”, я уже окончательно понимал, что оставаться в стороне от процессов социальных искусство не может. Но есть одна оговорка. В него может войти и политика тоже, как один из множества образов и способов выражения. Но не как чистый уход в политическое действо, где всё, собственно, в политику и превращается, не оставляя места ни для чего, кроме самой политики. Заходя на территорию политическую, нужно помнить: шуму будет достаточно, равнодушными не останутся многие, но и уйдёт взвизг-пшик с таким же бесславным позором, с каким ушли все политические тренды, а с ними и все “политические акции” художников, скажем, тех же девяностых. Те акции, которые уже сейчас рассматриваются как сугубый курьёз в среде сверхосведомлённых историков. Но уж никак не теоретиков искусства.

Совершенно же нормально, когда на проекции произведения возникает в равной мере эстетическое, нравственное, социальное, политическое, сатирическое и так далее. Такими были горациевы оды, таким был театр Чехова. Насквозь политизированными работами. Но убери политизированность – останется куча всего того, что будет заставлять людей в разных уголках света и в разные эпохи обращаться к творчеству не раз. Ценность сквозь время – вот ответ на вопрос “искусство или не-искусство” при споре о влезании искусства в сферу политического.

Социальные же аспекты – они в равной мере будут актуальны всегда. Единение перед общей проблемой, взаимоотношение классов и групп внутри общества – да мало ли. Как будут всегда актуальны вопросы чистого созерцания или вопросы эстетизации уродливого. Как будут актуальны вопросы дружбы и любви, добра и зла, взаимоотношения поколений, алчности и бескорыстности, человека реального и виртуального (добавившаяся, кстати, новая тема). И в этом сонме лишь маленькой частью прозвучит политика как неотъемлемая составляющая всего существования социума и искусства/творчества в этом социуме.

Социальная самодостаточность сообщества, маленького или большого, его ориентированность на само себя, его готовность поддержать своих членов и готовность на межсообщественнический диалог – единственная возможность решения тех проблем, которые не решатся никакими криками ни на каких площадях.

Поэтому уже я, глядя на своих беззаботно скачущих по танцполу сверстников и тех, что помладше, хочу в самом разгаре безбашенного пароксизма схватить за плечи и спросить: “Золотой ты мой, а дотанцуем ли до рассвета?” Но безбашенное чудо рядом со мной только улыбается и тащит меня ещё дальше в круг.

Бесформенность сообществ и их взаимонесообщаемость приводит к тому, что вокруг каждого из раздробленных обществ смыкается всё более и более то удавье кольцо, которое уже незаметно для всех передушило в России одно явление за другим. Сначала качественную журналистику, потом фундаментальную и гуманитарную науку, после – медицинские вузы, в которых теперь клятва Гиппократа не значит ровным счётом ничего, а специалисты выходят такими, что на семинарах друзей-организаторов в шоке ахаю даже я, не-медик.

Сейчас к нам тихонечко подобрались с удавочкой в виде сатанинской госрелигии, предварительно разогнав последних правозащитников. Про малый бизнес, который отсутствует как данность, не приходится и упоминать. Осталось немного: уже принялись фашистски дожимать тех, кто точно не сможет сопротивляться. Просто потому, что некому заступаться.

И это молчание, как я теперь понимаю, происходит совершенно не из-за мифической пассивности. Именно из-за социальной раздробленности. Она наблюдается – да хотя бы на уровне любого жилого товарищества. Ни один человек по совершенно загадочной для меня причине не ощущает себя принадлежащим этому жилому товариществу. На моей площадке из восьми квартир мы с соседом с трудом смогли среди всех установить порядок и очерёдность оплаты за вымывание этажа узбеком-уборщиком.

Мало кто понимает, что проблема на десятом этаже есть и его проблема, даже если он живёт на третьем. Так же в точности проблемы НКО должны были бы стать общей бедой любых общественных организаций. Но нигде не ёкнуло “завтра-придут-за-нами”.

Нет. Все стояли и смотрели в сторону, посвистывая в воздух и как бы не замечая. Вроде как не их головная боль. Ну моя хата с краю, что уж там. Знакомо.

Оказывается что наоборот. Головная боль – проблема одновременно и рук, и ног, которые не слушаются. А расстройство кишечника не даёт возможности всему телу пойти погулять по городу и насладиться чудесным вечером.

9 September 2013. – Moscow (Russia)