Skip to content

Телеграф-12. Сочники в Охотном

Внезапно.

Всю ночь и всё утро отвечал на письма.

На вопросы, комментарии и замечания.

Сразу – и реакция на интервью.

Поразило, что приняли тепло.

Думал – в штыки пойдёт.

Пока самое критическое было – от Егора Дормидонтова.

Друг старинный.

Переводчик из Нижнего Новгорода.

“Тебе не кажется, что всё к концу безнадёжно ушло в лингвистический штопор?”

Твою ж мать: вот что значит – профессионал.

Это то, что мне нравилось меньше всего.

Вопросы крутились вокруг лингвистики.

Сошёлся же на ней свином клет.

Я, как мог, уводил в более обширные области.

Бегу к метро.

Тороплюсь.

Да и не май месяц.

Ах, меня ждут блинчики с брынзой!

Где?

Конечно в Георгиевском!

На десятом этаже!

Где же ещё подают такие блинчики с брынзой?

Ах, вы ещё не ели блинчиков с брынзой в Георгиевском?

Что вы знаете о Москве, ах!

Дорогу преграждает тётка.

С кучей авосек.

“Извините меня, Бога ради.

Христа ради – извините.

Очень помощь нужна.”

“Да?”

Указывает на кучу голубей.

Мерзкие птицы и так уже засрали всю Преображенку.

Да что там – всю Москву.

Когда же введут запрет на кормление голубей?

Сгрудились у фасада, поганые.

И сидят среди куч своего дерьма.

“Я хочу голубей покормить.”

“Мадам, не нужно голубей кормить.

Это вредные для города птицы!”

И тут – о Боже!

Православие ты моё вымороженное!

Стылое и увечное на преображенском январском ветру!

Но зато какой перл мне в копилку!

“Да это же твари Божьи!

Ах ты ублюдок, мразь и негодяй!

Нехристианин, неправославный!

Против Бога, мерзавец!”

И дальше – ах.

Сделайте вкусный вдох:

“Да ты, наверное… ЕВРЕЙ!”

Я захохотал и отделался на бегу дежурной фразой:

“Да, а это – враги архитектуры.

И городских пространств.”

Но если бы это было последнее православное счастье на сегодня.

Георгиевский.

Около проходной в Думу.

Очередь на КПП.

Такого вообще никогда не было – человек сорок.

И подъезжают машины.

Новые и новые.

Выкатываются из них чёрные такие шарики.

Попы в рясах, духовенство наше морально-этическое.

Оплот чистоты и нравственности.

Откормленные, жирные, лоснящиеся.

Кресты на них лежат параллельно земле.

“Что у вас тут сегодня такое?”

“А, это? – Илюха ухмыляется.

Это рождественские чтения у них.”

“А они ничего не попутали?

Двадцать пятое сегодня – да.

Но января, а не декабря.”

Поповщические колобки переваливаются по коридорам.

Умещается не больше трёх штук в лифт.

В который влезает обычно десять таких, как я.

Пузо к пузу.

Бородки потирают.

И на чём же это вы так откормились?

На подаяниях, поди?

Аль на манне небесной?

К вьетнамским или тибетским монахам вас бы.

Аскеты хреновы.

Посмотрели бы на их фигурки.

Стоят около лифта.

Народ отстраняется.

Пропускает служителя Божьего.

Но не то чтобы от уважения дикого и безмерного.

Нет.

Это чтоб оценить, сколько ещё после его загрузки влезет.

Чаплин тут тоже лифтами катался.

Тоже… кхе… заметный персонаж.

Это тот, который сегодня рекомендовал попам языком рекламы говорить.

Что-то как-то ООО РПЦ уже совсем зарапортовывается…

А попики едут на десятый этаж.

Щас они душеспасительных чтений начитаются.

И всё.

Можно с мальчиками в баню.

И по пивку под свининку с майонезиком.

Пятница же.

Что они – не люди, что ли?

РПЦ что – не корпорация?

А вот блинчиков не было.

Были зато сочники творожные.

“Ты это.

Давай переименовывай.

Сочники в Охотном.”

Жаров ответил Илье.

“Птицеловы” таки у него закуркованы.

Вот чертёнок.

Ахаха: семь тыщ – и шедевр твой.

Ромка Барменков и Андрюха Скворцов вспомнились.

Они ставили под сомнение ценность его работ.

И мне пришла в голову мысль, что они отчасти правы.

Работы у него интересные, да.

Но всё же контекст тоже многое решает.

В этом случае – финансовый.

На семь тыщ даже “Птицеловы” внезапно становятся уже мазнёй.

Полторы – дам.

Семь – ну понятно, в общем.

Продолжать не стоит.

Илья:

“Что он там себе вообразил?

Он вообще свои имя и фамилию искал в Сети?

Ничего, что о нём пишешь только ты?

И что при запросе выходит твой ЖЖ?”

“Ну это же Сева…”

Звонок.

“Здравствуйте, Алексей.

Это Роман Муравицкий.

Знаете, я только сегодня увидел письмо о вакансии во Вьетнам.

Оно попало в спам.

Это актуально?”

“Давайте попозже созвонимся – выясним.”

Звоню Маркову.

Немного пободались, чтобы они всё-таки оптимизировали работу со мной.

Человека нашли – мне не сообщили.

“Лёха, извини, всё наладим.”

“Окей.”

А с Романом позже всё же созвонились.

Эм…

Проболтали в результате час.

Как-то неосознанно перешли на “ты” сразу.

Ровесник.

Ибо не бывает ничего просто так.

“И какого хрена,- спрашиваю,- после трёх лет ты вернулся из Норвегии в Мурманск?”

“Представляешь – патриотизм, мать его.”

“Ну молодец, что.”

“Ага.

Вот теперь кукую уже второй год.”

“Когда в Москве будешь?”

“Должен во вторник.”

“Давай увидимся, познакомимся, посмотрим.

Может, что придумаем…”

Ещё один понял, где – ёлки, а где – сикоморы.

Точнее: где – кольская тундра, а где – фьорды…

25 January 2013. – Moscow (Russia)