Живут себе ханжи-родители, для которых “в русском языке нет таких слов”. Ну чтобы обозначить, как муж ласково и пятибуквенно называет жену — и что он с ней потом в спальне и каким предметом делает.
Растут себе дети, растут.
А потом приходят из школы и говорят:
–…
Короче, изрекают ровно такую фразу, в которой, по версии родителей, “существуют” только предлоги и местоимения.
Но почему же родители так сердятся? Ведь этих слов “не существует”. То есть: за ними не закреплено никаких значений, правильно? Ну раз “не существует”.
Ну например. Гламбупсатор, рошлапочить, сикурдочечно. Не существует слов? Ага, радостно кивают они: по этой же логике и “пизда” должна вызывать столько эмоций, сколько и “гламбупсатор”.
Но краснеющие рожи наполняются праведным гневом.
Ай. Таки есть значение?
***
Ханжеское воспитание в России предполагает “ограждение” от “ненужной информации” наших “дорогих детишек”, — и особенно это хорошо видно в школьной практике, когда какая-то крашеная хной манда осмеливается брать на себя ответственность за то, чтобы вершить судьбу и идентичность человека. Ты кто для этого такая, швабра сраная?
Все, что ты имеешь право сделать, — это показать многогранность реализаций языка, культуры и искусства, ввести понятие “контекст”, четко очерчивая, где тот-то и тот-то прием работает, а где — нет. Без истерик провинциальных училок литературы, которые кивают на “изящного стилиста Чехова”, совершенно при этом искренне и не зная, откуда взялось это хулиганское “надень-ка, брат Елдырин, пальто”.
Ты имеешь право только дать инструментарий. Весь. Какой есть. И уж как-нибудь без тебя справятся.
И еще одно уебищное уродство нашего общества: считать, что ребенок — это твоя, сука, собственность. И ты якобы имеешь право решать, что ему рассказывать, а что — нет. И кем ему быть, а кем — нет.
Родители, начинающие с ограничения детей в доступе к информации о “словах, которые не существуют”, заканчивают ограничением своих детей на их идентичность в дальнейшем.
15 December 2017. – Saint Petersburg (Russia)