Сегодня в Петербурге снова напали на активистов ЛГБТ. Полиция стояла и смотрела, как, впрочем, это и положено в обществе, где слабые и малочисленные его члены должны жить в вечном страхе агрессии, а то и убийства как со стороны получивших официальную госсанкцию на дискриминацию, так и тех, кто должен охранять порядок.
Когда я прочитал об этом, ехал по Дзержинску на велосипеде. Зрелище это приезд от приезда все более и более тягостное, но вот ровно в эту же секунду шедшие навстречу парни — правда, без агрессии, а с целью брутальненько так привлечь внимание, — мне закричали: “Аааээээ, оппппаааа! Ыыыыых!”
Это максимум, на что они могут пойти, если встречный им человек симпатичен или как-то положительно привлек внимание. И это еще очень даже ничего — такое проявление. В 99% это может быть физическая атака.
Ехал я дальше еще более угрюмо, потому что думал над тем, в какой же по факту ад превратилась жизнь ребят-геев в малых городах ровно в последние годы. Если честно, я не могу представить, в каком ужасе они растут, когда в школе — сейчас главной проводнице ненависти в современном российском обществе — они начинают ощущать себя к 13-14 годам. Когда они понимают, что им некуда пойти и спросить совета, когда им твердят, что они генетические уроды, когда они живут в страхе, что их будут травить в классе, что их изобьют дома (а то и выгонят), что они бесправные второсортные люди. От семи до десяти процентов населения — второсорт. Прекрасно. Миллионов десять. Два Петербурга.
Когда я смотрю на новости, что в центре Петербурга можно избить девчонок и распылить им в глаза газ — а полиция будет в этот момент рассматривать узоры на куполах Спаса-на-Крови и насвистывать себе под нос, я понимаю, какая лишь верхушка айсберга — вот это все.
От “Аааээээ, опппппааааа! Ыыыыыы!” до Марсова.
12 August 2017. – Dzerzhinsk (Russia)