–Так, тихо запаковывай вещи, — сказал я Ире, когда та сегодня около 18.45 переступила порог квартиры, где я сейчас временно причаливаюсь, — я пока спущусь в магазин. Главное внимание этой… не привлекай…
–Соседка?
–Канеш.
Говорю: “мое любимое и родненькое Преображенское, подразумеваю: “незабвенная Рит-Кънстатнинна”. И наоборот.
И аще. Преобрага форева. Особенно если учесть, что это снова тот самый дом, в котором у меня суммарно было больше всего приключений и квартирных дрифтов. А Рит-Кънстантинна — это константа. Число е данной лестничной клетки, полное два-пи всего подъезда. Всегда больше любого заранее данного эпсилона, пошлет на икс-игрик-икраткое по формуле расширенного умножения: несменная цербериха подъезда.
Да-да, того самого подъезда, из которого я убегал в Питер, подсунув под ванну нечестной хозяйке тухлые яйца и рыбу в 2014.
На глаза я ей попался сегодня все ж таки. Когда возвращался.
–Та-а-ак, — новое лицо, — смотрит она на меня.
Новое, новое, думаю. Хорошо, что не вспомнила.
–Да я тут помогаю несколько дней разгребать книжки, — говорю.
–Ну ладно, ладно, хорошо, если все свои. Только… — она помолчала, я уже был к ней спиной, — только что-то много тут ходить стало.
“Ходють тут всякие.” Ага.
–В смысле?
–Сегодня с утра целый день вода лилась!
–Какая вода? — опешил я.
–В ванной и в унитазе. В вашей квартире. А потом вышла девушка с пакетами и сумками.
Твою мать — следила в глазочек.
–Так это я был! — рассмеялся я.
–Нет! Девушка!
Ну девушка так девушка. Мне даже на сердце повеселело: значит, может, на меня еще пока кто и позарится однажды, на эдакого давеча разведенного; да так лихо разведенного — в пропорциях гомеопатических микстур.
Если пока принимают за девушку сладкого цвета. Пусть и в глазок. Не все потеряно — еще ждут сказки в голубых тонах!
22 March 2017. — Moscow (Russia)