Ёпт.
Час от часу не легче.
Абсурд года приобретает чёрные краски.
Поздний вечер.
Звонит Ирина.
Хотя для неё 22:00 – рабочее время в самом разгаре.
“Алексей.”
И голос – загробный.
“Да?”
“Пока наши испанские вечера повременим.”
“Что-то случилось?”
“Петарда взлетела.”
“А?”
“Муж в реанимации.
Попала в глаз.”
“Господи.
И… что с глазом?”
“Тут уже не о глазе речь.
Точно не спасти.
Сейчас за мозг борьба.
И просто за жизнь.”
Я шоково выругался в трубку.
На большее не хватило.
“Крепитесь…”
“Я наберу.”
Они никогда не летали самолётами вместе.
Чтобы дети не остались полными сиротами.
Если вдруг что.
А судьба – она такая.
Прилетает сама.
Причём так подло.
И в таком буквальном смысле.
Без всяких самолётов.
Эдуард обычно сдержанный.
Тут при встрече меня обнимает.
Прямо не выходя из лифта.
Втаскивает внутрь.
Тащит в курилку.
Сразу болтать-расспрашивать.
“Вернулся!
Ура!”
“Да…
Был шок…”
“Понимаю.
У тебя и образование соответствующее.
Оно позволяет усложнять себе жизнь.”
Да нужно ли далеко ходить?
Всё же элементарно.
Интернет подключить неделю не могу.
Почему мне никто во Вьетнаме не выносил мозг Интернетом?
Ни в одной захудалой деревушке?
Почему он там – везде?
Почему в Москве проблему доступа к щитку решает клиент?
Что за чушь?
“Договоритесь с председателем, чтобы мы попали на крышу.”
Ёпт.
Вообще же.
Понятно ли из ситуации, насколько мы дикие?
Я – должен решать проблему компании-провайдера?
Меня как волнует доступ?
Вы берётесь подключать дом?
Вы берётесь за это получать денежку?
Какого ж хрена не договорено?
Вот приду я за обувью.
А мне предложат самому прибивать подошву.
Свою вингерко повёл по Москве.
Довольна, аки конь.
Сегодня – Варварка.
И тут же – снова наши реалии.
Варвара-Великомученица открыта.
Высокий мужчина творческого вида открывает дверь.
Оказалось – реставратор.
Впускает – проходите.
Входим посмотреть.
Тётка, ещё нестарая, слышит английский.
“Здесь запрещено экскурсии!”
Уже опешил реставратор:
“Какая экскурсия?
Два человека гуляют.”
“Здесь не музей!
Сюда нельзя!”
Чуть не в бой рвётся на нас.
Выталкивать к чертям собачьим.
“Я же вижу, что экскурсия!
Пусть платят!”
Цэрькоф.
Блин, обещал же не ходить больше по нашим храмам.
Даже просто смотреть архитектуру.
Уже хочу повернуть назад.
Реставратор удерживает:
“Дом Христа открыт для всех.
Проходите.”
Показал фрески.
Житие Варвары, усекновение главы.
Апостолы.
Восстановлено.
“Максима сейчас восстанавливаем.”
“А что с Анной-Что-В-Углу?”
“Как только дадут решение по парку.
Сразу откроют.”
Идём к выходу.
А реставратор всё ещё пререкается с тёткой.
Я всё же хренею от наглости этих прицерковных крыс.
Ей-Богу.
Почему реставратор объясняет элементарное?
Служительнице храма?
Провожает нас до Максима.
Показывает фрески там.
Я ощутил кайф бытия просто человеком.
Смотрится смешно.
Поясню.
Постоянно я вечно кого-то водил.
Вечно какие-то эти “проекты”.
Конечно, официоз – и отношение ко мне типа-серьёзное.
Строишь из себя больше, чем ты есть.
Сейчас – просто противно на себя прошлого.
А теперь строю меньше, чем есть.
Прикольно смотреть, как реагируют на общение с обычным человеком.
Меня последнее время с разных сторон спрашивают про “Телеграф”.
Говорят, что достаточно необычно смотрится.
Спрашивают, чем навеяно.
Василий Хуторов – в частности.
С ним заочно познакомились по переписке.
На почве Вьетнама.
И открыток.
Но отвечаю всем.
Не стремлюсь ни к чему.
Так пишется.
Как слышу себя и свои дни.
17 January 2013. – Moscow (Russia)