Skip to content

Одурманивающее дыхание Сайгона

Что и откуда в тебе, Сайгон? Где прячешь ты свою бешеную силу – в каких расщелинах меж раскуроченных домиков и глянцевых небоскрёбов? В чём секрет улочек твоего центра, где по утрам ты будишь криком петуха на соседней крыше и гудками автомобилей, везущих клерков в сверкающие офисы?

Что помнишь ты о минутах, когда над тобой фатальной стрекозой взмывал последний вертолёт? Где же твои шрамы, Сайгон?

Как же залечил ты эти раны так скоро и так втихаря, что не нужно было два раза повторять – “встань и иди”?

Твоей исполинской мощи, Сайгон, не просто хватило, чтобы подняться и пойти, а чтобы взмыть и взвихриться в заоблачные дали, выдирая и вытаскивая из пропасти вдобавок и всю страну.

Расскажи, откройся, признайся, как из камбоджийской рыбацкой деревушки за два столетия ты вырос в азиатского богатыря, который стал объектом преклонения и вожделения, камнем преткновения и целью стольких поколений – от простых жителей и путешественников до военных и политиков…

Покажи, где эта твоя батарейка, куда и в какой аномальный разлом воткнута подзарядка, что тебе даже и спать не требуется…

Где твоя гримёрка и как ты умудряешься незаметно для всех – на глазах у изумлённой публики – перевоплощаться в сотни характеров, образов, лиц, голосов?

Ох уж этот твой заразительный хохот, Сайгон, эти твои забиячности без тени высокомерия или каприза, Сайгон, эта твоя тропическая страсть, которую не порушили драмы, Сайгон, которую не затушить ни ливнями, ни диоксином…

Что в этих мистических сменах масок, когда к ночи, укутываясь в миллионы лампочек, ты превращаешься из серьёзного биржевого дельца в уличного прохиндея, из-под полы торгующего соблазнами, что так приятно вкушать, но что так стыдно озвучивать даже с самим собой один на один?

И на твою всесметающую энергию никто и никогда не смел покуситься, чтобы её – разрушить: ты всегда был цитаделью, которую необходимо – взять.

Потому что только в тебе,- в таком, каков ты есть,- и кроется твой феномен несгораемого феникса.

“Нужно быть аккуратным и спокойным”, – осмотрительничает Ханой.

“А смысл?” – задиристо отвечает Сайгон.

И с термоядерным рокотом срывается миллионом своих мотобайков в броуновский хаос улиц.

И если Ханой всегда будет умудрённым другом, чьими устами говорит опыт, то Сайгон даже через годы останется проказничающим и шаловливым мальчишкой, всякий раз совращающим на ночные безумства…

Раскосоглазым вертихвостом…

Вертихвостом, который одурманивающе поправляет свою чёрную как смоль чёлку…

Он будет смотреть на тебя вечно сверкающими щенячьими глазами, хватать за руку, и, не дожидаясь согласия и ни о чём не спрашивая, тащить тебя в вязкое… сладкое… запретное…

4 December 2012. — Saigon (Vietnam)