Что-то вспомнилось про «хочу Ротару я пердолить, хотя и старая она…»
Чего они тут подмешивают в воздух – представления не имею, но снились какие-то кошмары про хуто-хуторянку. В результате наутро у меня на все вопросы был ответ, мол, «мёдом дышит лунная ночь»… И было утро, и был вечер – день четвёртый…
…Андрей налил до краёв из графина прозрачной жидкости Вахтангу, а потом себе. Я стоял на пороге и смотрел на это действо.
-Что пьём? – спрашиваю.
-Водяру глушим. Присоединяйся,– Вахтанг схватил стакан и осушил его одним залпом.
-Вы тут никак с мозгов поспрыгивали от местного воздуха? – я понюхал, что приготовился проглотить Андрей, и не почувствовал запаха. – Вода?
-Прикинь. Из-под крана,– Вахтанг перекатился в ванную и вернулся с новой порцией.
-Тут артезианская скважина. Ты же сам заметил, что от неё не смывается даже шампунь,– Андрей налил стакан и мне.
-Ну да.
-Ты обратил внимание, что мы сегодня отёчные пришли?
-Не очень, а что?
-А мы до трёх часов ночи просто сидели и пили воду,– Вахтанг перевернул в себя ещё стакан.
-То есть в Белгороде тоже с водой херово?
-Аще пипец.
Я проглотил свою дозу и только в этот момент понял, что уже многие годы отвык даже думать о возможности наливать воду из-под крана.
-Я вот чего понять не могу: откуда у них тут такая инфраструктура отстроена?
-Так а ты думаешь, что это был санаторий для простых смертных?
-Не знаю. Вижу, что уровень совершенно не провинциальный. В двухэтажной столовой одни только хрустальные люстры – явно середины прошлого века и явно зарубежные – да винтовая лестница чего стоят.
…Сейчас это медицинский центр, в который можно приехать и по квоте (хрен там знает, конечно, могут быть какие-то наши российские поправки на ветер), и если самому денежку заплатить. Но строился он не для нас с вами. Ну почуял я это нюхом сразу – как только переступили порог.
Оказывается, бастион («Замок на Волге», как сам медцентр позиционирует себя) строился для партийных бонз в середине восьмидесятых прошлого столетия. Место отбиралось тщательно и скрупулёзно: бо наши бонзяты знали толк в чистых местах, и не даром где-то тут же, недалеко от Плёса, наш добрый, неотразимый и великий Дядюшка Айфон уже успел отгрохать себе дачу, где продолжает в свободное от работы время всё равно работать и печься о нас с вами, хирых и убогих. Ночами не спит – всё заботится, заботится, заботится. Конечно же, нужен чистый воздух в несколько десятков га. И желательно, чтобы поменьше было рядом гоев, смердение которых отвлекает от чистых дум про судьбы государства…
…Ну да мы отвлеклися. Так вота, чавой-то я там. Да. Сначала то был санаторий для бессмертных полубогов из Цека. Фантастически лёгкий и изящный дизайн помещений – точно не черта позднего совкостроя. И это мне тоже подтвердили проще пареной репы: строили финны, болгары и чехи. Хуле. Ктоп сомневался. Но долго полубоги проюзать его не смогли: попёрли тогдашнюю коммунистическую власть – и стали коммунисты демократами за одну ночь. Переоделись в малиновые жилетки и стали ездить на стрелки крошить друг на друга батоны в крутые места вроде Турции и Египта.
А бастион, выстроенный на совесть и добротно, умудрился сохраниться в практически первозданной отделке до наших дней: идеально отполированная и неистасканная деревянная мебель, старые (можно уже сказать – старинные) торшеры в комнатах, фрамуги из финского дерева, которые даже не нуждаются в замене на пластиковые, балки деревянных перекрытий – тоже из дерева такого качества, что оно простояло бы ещё лет двадцать, затянись лихие девяностые чуть подольше.
Я полулежал на диванчиках в танцевальном зале, думая о том, что здесь тусила когда-то типо-элита, и перед глазами опять поплыла сучка Ротару. «Любишь-губишь? Всё равно! О-о! О-о-о!» Отзынь, стерьва. Да что ж ты ко мне привязалась? «Чтобы кругом опять голова – и слова, как хмельное вино…»
-Лёха, сегодня банкет в финском домике на берегу Волги.
-Опять бухалово?
-Ну ты же сам тут ходил всем про какие-то слова и хмельное вино в уши дул. Идите с Оксанкой заказывайте банкет. Выбирайте продукты…
…Мы спустились на первый этаж и расположились в необъятной приёмной дежурного администратора, организовывавшего банкет.
-Алкоголя сколько? – спрашивает Светлана Борисовна, приготовив бланк заказа в отдел закупок.
-Ну… – мнёмся мы.– Литра три…
-Вы смеётесь надо мной из-под прилавка? Какие три литра? – она смотрит на нас и хохочет. – У вас тут трезвенники отъявленные собрались? Что за выездной цикл без пьянки и шума?
-Фигассе,– говорю я,– вот вы, блин, адекватно на всё смотрите.
-Чай не первый день на свете живу.
«Глаза закрываю, на миг забыв, что…» Да отстань же ты со своей хуторянкой – точно, говорю, отпердолю, как завещал паэд. «О-о! О-о-о!» – дразнится молдаванская курвяга. Издевается, издевается надо мною: «Мне бы хоть разок!»
Через двадцать минут бланк заказа с общим литражом алкоголя что-то в районе тридцати пяти уплывал по соответствующему адресу, а вечером в финском домике я топорщился на невероятную для нашей страны надпись. Там, где обычно висело бы что-то вроде «Битая посуда оплачивается по прейскуранту» или «За нарушение распорядка взимается штраф», читалось: «Просьба битую посуду не выбрасывать, а оставлять на полке для списания»… Пилять. То же самое, но какова формулировка…
Ипать, думал я, босиком спускаясь с Кириллом по деревянной лестнице к Волге и ныркая в мягкие воды реки…
29 June 2012. – Reshma (Russia)