Я тогда еще ел мясо. Если давали. Если перепадало с пустых полок восьмидесятых. Ел, пока в начале третьего десятка в организме не пошел необратимый процесс.
Меня часто пытают, когда я стал вегетарианцем, но я не в состоянии ответить: я не overnight vegetarian, как один чудик, который на потеху публике рассказывал с серьезным видом, что-де «стал веганом после чтения Ганди и не ел мясо аж год». По нему скорее скажешь, что он по вечерам баранинку с шестидесятисемипроцентным майонезом наворачивает…
Я не смогу ответить, как я стал вегетарианцем. Слилось все – причем физиологически и ментально: появилась йога, требовавшая легкости тела перед выполнением асан, пошли первые публичные лекции по философии, потребовавшие перелопатить книги со времен Гильгамеша, пришла любовь, потребовавшая обратить внимание на свое тело и больше не позволять ни капли лишнего жира под кожей.
Все поборол.
Но не стеснение, которое с пресловутого мяса и началось…
…Мама вела меня по городу – мы тыкались от одного пустого магазина до другого. Ели что Бог пошлет. Романтичные были годы. Приятно вспоминать трудности. А вот в «диабетических» магазинах (дикий по нынешним понятиям термин, аха?) иногда было и мясо. Мне было лет пять, что ли. И я уже не помню, но мама рассказывала, как я с плачем показывал на колбаску (могу себе пофантазировать эту фекальную гниль) и просил купить немного. Я не понимал, почему ее нельзя купить.
-Ну-ка марш отсюда! – заорала продавщица.
-Неужели вам трудно для ребенка продать кусочек?
-Вас тут таких шляется!..
…Рассказывают, что после этого я стал смотреть немного исподлобья.
А лет в восемь в Анапе впервые услышал фразу: «Он закомплексован».
…Поборол склонность к полноте.
Поборол комплекс в отношении внешности.
Поборол интеллектуальную неполноценность.
А вот просить то, что нужно, иногда стесняюсь до сих пор. Не могу просто говорить: мне – надо! Внутренний голос одергивает: «С чего ты решил, что тебе кто-то что-то должен? Молчи и не вякай!» И я наступаю себе на язык, считая неприличным напрягать людей своими проблемами. Доходит до смешного, что я стесняюсь близким друзьям изложить суть затруднения. Мои проблемы – мои проблемы.
Как тот кусок колбасы. Мало ли таких желающих, как я.
И вот чувствую: уже близок к тому, чтобы научиться говорить: «Мне надо! Йоптить! Точка!»
Правда, процесс необратим. Ибо я уже знаю, что именно еще и утрачу. Но мне уже неважно. Слишком долго боролся. И слишком хорошо зарубил на носу, что одинок и все равно никого и ничто не потеряю.
26 March 2010. – Moscow (Russia)