Главное откровение художник (в широком смысле слова) делает не в форме, а в сердцах людей. Причем не просто в сердцах современников, а потомков.
Девятнадцатый век продирижирован кем-то свыше. Музыка, продиктованная самим Богом. Только навостряй локатор и пиши. А век двадцатый – он уже как будто от людей, от ума, от комплексов.
Сможем ли сочетать в двадцать первом коня и трепетную лань?
Или во мне снова запела идеализация прошлого, критика настоящего и тоффлеровский «шок будущего»?
12 March 2010. – Moscow (Russia)