–А вот это — с её последнего альбома, — мамочка выкрутила ручку плеера, и машина заполнилась индюшатиной третьего эшелона.
“Мы будем не согласны, мы выйдем сказать свое нет, нас осудят, но мы будем сегодня ночью гулять…” — что-то в этом духе, надрываясь, пытался до меня донести нарочито мальчишируемый голос.
–А я вот очень поумнела, пока слушала ее тексты.
–Да, — подхватил гордый папочка, — тут академический словарь нужно, чтобы понять, о чем она поет.
–Это моя любимая песня, кстати.
–У меня все любимые, — парировал снова папочка.
Нет, у меня классные хозяева квартиры, но как хорошо, что “встретиться и даже подбросить” меня пришлось на темное время суток. Хотя бы моего выражения лица не было видно.
–Алексей, вы будете через месяц в Питере?
–Не знаю. У меня много разъездов.
–У нас у дочери большой концерт. Вы просто должны прийти. Будет сама Ирина Вилкова!
(Так. Теперь точно надо валить. Меня, кстати, в Турцию звали.)
Сама Ирина Вилкова! Понимаете? Сама Ирина Вилкова! Каждая собака у каждого угла про нее говорит же ж. Кто ж не знает Ирину Вилкову.
Спасибо Блэт-Нэвэльному, если что.
–А-а-а, это та самая, с “отсутствующей гражданской позицией”?
–То есть как?
–Ну она прославилась, как пальчиками крутила на видео за выдвижение Навального.
–Не может быть, чтобы она была белоленточница!
Я едва сдержался, чтобы не заржать. “Белоленточница” — ругательство из 2011-2012.
–Нет, в окружении нашей дочери нет белоленточников! — в их голосах звучал ужас, как будто им сообщили, что их дочь участвовала в ограблении с изнасилованием.
Да-а-а, значит, плохо свой академический словарь листали, пока слушали.
–Наша дочка почти знаменитая. Вы не хотите ее альбом?
–Не сегодня, — ответил я, повторив формулу одного знакомого мальчика, который отказался именно так, когда кто-то предложил ему гашиш.
12 October 2017. – Saint Petersburg (Russia)