-Ты готов приговор по Жарову услышать?
На том конце провода Илюха явно ухмыляется.
-Ну? – я замираю.
-Он выставил свой альбом.
Картины там – все дела.
Оформленные – в рамках.
От четырёх с половиной за штуку.
-Это ему просветлённая его девочка нашептала цены?
Какой крутой и признанный художнег…
На его ведь картины очереди?
-Весьма похоже на гвинейцев.
Тех спрашиваешь – а сколько?
Сто миль, отвечают они.
Сто миль? – переспрашиваешь ты.
Те сразу на попятную – ладно, отдам за десять.
-Закроем этот абсурд.
Пусть себе торгует.
Во ВХУТЕМАСе перемены.
Аня уходит в декрет.
Теперь там новая старая куратор.
То бишь возвращающийся куратор.
Ещё не старая.
Но для меня новая.
Зато для галереи старая, но сама ещё всё равно не старая.
А Аня округлившаяся уже.
Седьмой месяц.
Скоро новая человекоединица.
Новая выставка открылась.
Как раз в четверг.
Фотографии Берлина.
Стою – слушаю, даже – аплодирую.
Может, тоже замутить вьетнамскую выставку здесь?
Материала – выше крыши.
Из официальных речей улавливаю, сколько всё это стоит.
Мягко намекают слушающим, что без связей – самим такое шиш.
Ясен-красен, у меня спонсоров нет.
И не предвидится.
Самым достойным, конечно, Люфтганза и иже с ними отваливают бабло.
“Кому чо, кому ничо,
кому … мешок через плечо.”
Знакомых бо иметь надо.
Папу там, друга, ещё кого.
Или чтобы друг имел тебя.
А нету – сиди и не вякай.
Но и в ЖЖ выкладывать эти работы – надоело.
“На коленке тоже не хочется делать”,- резюмировала Аня.
Это на распечатки одной фотографии намекает.
На том и порешили.
Не будет вьетнамских фотографий.
Сегодня вечер – в Каринском.
“Какие пожелания по меню?” – спрашивает Ира Сычёва.
“Сыр.
И отсутствие разговоров про скорую гей-помощь.”
“Лёша, это пипец.”
Иру словно задело за живое:
“Не будет Саши.
К счастью, он в отпуске.
В Туле со своим Костей выясняет отношения.
Как я от него устала.
У него все разговоры через одно место.”
“Могу себе представить.
Меня-то он напряг за один вечер – тогда, год назад.
Как ты терпишь – не понимаю.”
Ира подхватывает меня в Голицыно.
Тут её прорвало по-настоящему.
Она за рулём.
Я сижу – слушаю.
Обмакиваюсь дальше в говённый гей-дискурс.
“Знаешь что, – говорю.
Я сам разве только свежевыкопанных дохлых сусликов не пробовал.
Но, пардон, говно – оно и в Африке говно.
Что в жопе у мужчины, что у женщины.
Ему так нравится это делать и обсуждать?
Ты сама какая-то дёрганая немного от этого стала.
У него точно всё в порядке с головой?”
“Похоже, что нет.”
“Хорошо, что мы с тобой тогда не поехали в Тулу в июле 2012.”
“А ты не хочешь снова в город самоваров?”
“Хочу – Инну увидеть.
Посидеть в Рио с вами.
Может, по традиции – Восьмое марта?”
“Саша со своим Костей навяжутся.”
“Я им навяжусь.
Троллинг будет толстый – свалят через полчаса.
И как ты это год вынесла?”
Машет рукой.
Едем дальше.
“Саввино-Сторожевский?
Мне бы заехать.
До меня только во Вьетнаме дошло.
Мне один символ надо посмотреть.
Убедиться.”
Пробка в несколько километров.
Наши православные на Крещение поехали грехи замывать.
Все, бляха, верующие у нас – три раза в год.
Лбяры толоконные.
Вложили вам в мозг – а что вложили, вы и не поняли.
Омылись, водицы святой набрали – можно дальше счёт открывать.
В понедельник православные граждане поедут на работу.
Кроя всё с хуя на хуй.
Омылись же.
Можно сызнова начинать.
Потом ещё раз всё простится – на Пасху там.
Въезд к монастырю перекрыт.
Значит, только завтра поедем смотреть одну вещицу на каменной резьбе.
Крещенский морозец вдарил не по-детски.
Природа великолепна и чиста.
Какие шапки снега на ёлках, какой хруст под ногами…
Какая тишина.
Какая завораживающая белая гладь до горизонта от Москвы-реки.
Завтра возвращаться в Москву.
Не хочу.
19 January 2013. – Karinskoje (Russia)