Для нас с Прониным началось всё где-то около двадцати часов ночи. В понедельник (накануне) было не до этого: куча важных встреч и дел, поэтому вечером хотелось выдохнуть и ни о чём не думать. Во вторник, освободившись ещё от порции мутотени, я открываю свою ленту друзей на Фейсбуке и читаю: Москва взбунтовалась! На улицах погромы! Протесты достигли беспрецедентных размахов! Все смотрите прямые трансляции!
Любопытство взяло верх, и я пишу Проньке: “Говорят, в центре весело. Поехали?”
Он перезванивает незамедлительно:
-Ты серьёзно?
-Ну поехали пофотографируем, что ли? Хочу поучиться делать ночную съёмку. Может, кадры будут интересные. Надо же и мне когда-то начать.
-Поехали. Встречаемся на Чистых?
Это пересечение наших веток, но я, абсолютно поверив изливавшейся писанине, отвечаю:
-Насколько можно судить, на Чистых не пропускают.
-Так там давай и встретимся!
-Ты хочешь сыграть продолжение “Мисс Сайгон”?
-Тогда где? На Чкаловской, может?
-Да, давай. Оттуда выдвинемся к Сретенскому бульвару.
Вечернее, будничное метро. Народ возвращается домой – выход с Преображенки полон. В вагоне в сторону центра целуется малышня, две зрелых дамы обсуждают невоспитанный народ в пригородных электричках, парнишка рассматривает корпус своей гитары.
На Чкаловской Пронин, тоже веря, что в центре – “реальный замес”, рекомендует:
-Мобильный отключай. У меня в прошлом году знакомых на Манежке так отследили. И ещё. Ты мне дашь билет на метро обратный? У меня карточка именная.
-Да без проблем,– говорю я, вырубая сотовый.
Мы навострили фотоаппараты и вышли на Чистых. Огнями сверкала ёлка, народ тихо возвращался откуда-то или шёл куда-то. В дорогих кафешках было не протолкнуться. Мы удивлённо осмотрелись и пошли вниз по Мясницкой. Из подворотни вылезла пьяненькая компания малолеток с дикими криками. Пронин хватает меня за рукав: “Смотри! Смотри! Оппозиция!” – “Угумс,– отвечаю я.- Причём, кажися, в полном составе.”
С книгами выходил народ из Библио-Глобуса. У Лубянки стояло штук пять машинок-обезьянников, но мимо них спокойно дефилировали дамы с колясочками. Мы свернули в сторону Кузнецкого моста и прошли к Большому.
-Вау, какая тут ёлка красивая, взгляни-ка! Её же первый раз, кажется, поставили: до конца ремонта всё перекрыто было.
-Ага. А я не думал, что ты специалист по ёлкам! – съехидничал Пронька.
Манежка перекрыта, тут тускло и скучно. Народу – никого.
-Слушай,- говорю я. – Мне надоело идти пешком. Уже девять часов. Давай на метро до Маяковки.
-Ты боишься, что все разбегутся?
-Просто понимаешь… я надел эту лёгкую курточку в полной уверенности, что мы сейчас будем если уж не бегать как сайгаки, то по крайней мере не вальяжно переваливаться с боку на бок, как бабки в санатории…
И вообще. Это было бы весьма непонятно, если бы все за два часа разбежались: странная тогда какая-то “массовая акция протеста”, раз её можно скрутить за час. Но как-то реальность говорит примерно об этом.
В девять – девять-тридцать на Маяковке (на выходе к Чайковскому) стояла группка народу в ядовито-зелёных прикидах. Это провластийные, как я узнал позже. На выходе полицейский вполне даже вежливо попросил нас не задерживаться, а пройти от выхода из метро чуть подальше. Триумфалка перекрыта – стоят всё те же обезьянники на колёсах, куча омоновцев. Но так же в точности работал ларёк с шоколадом у концертного зала, светились бутики, туда-сюда шлялись то голландцы, то китайцы.
Мы кисло посмотрели на колонны серых машин. Пронин махнул мне рукой и указал в сторону Макдака на Пушкинской.
-Я не хочу в Макдак,- засопротивлялся я.
-Ну пойдём, пойдём, пойдём. Ну-у-у…
-Мы же позавчера были…
-Ну пошли, пошли, пошли…
Мы шли и фантазировали, чего потом начитаемся в бложеках… И не ошиблись. Вечер провели за чтением вот таких забав от очевидцев: “По ТВ сказали только, что два человека “упали под поезд”, но очевидцы говорят, что люди гроздьями сыпались с платформы. Сейчас движение должны были восстановить, но ни**я: Калужско-Рижская перекрыта, во всем центре – МЯСО!” Или: “Центр: улица 1905 заполнена военными и военной техникой, включая вертолеты.”
К утру, понятное дело, форумы уже завалены страшными фотками и видео, информагентства сообщают про пять тысяч участников. В общем – всё как и всегда. Театр зажигает декабрьские огни. Жаркие деньки перетекли с конца лета на конец года.
И если б я последние года полтора не крутился рядом с фотографами, если б не видел, как из серости делается охеренный ракурс, наверное, я бы тоже, припадая к монитору, сидел и смотрел на “ужасающие фото” да офигевал от “кровомесных видео”… Кто читал “Фотокомпозицию” Лапина и слушал лекции, кто наблюдал, как захватывающие кадры рождаются всего лишь на фотопрогулке по сонному летнему городу – ну, думаю, понимает, о чём речь…
…А теперь немного расчётов и рассуждений о том, что же из себя представляют акции протеста в российском варианте – при полной нашей пассивности и извращёности понимания. Они вполне себе идут в контекст с извечным нашим зудением о “междусобойчиках”. Давайте посчитаем. Допустим, мы поверим самым смелым оценкам о пришедших. Говорят, то было тысяч восемь. Округлим до десяти, хорошо? В большую сторону. Ну чтоб не обвиняли в принижении. А теперь возьмём население Москвы. Это 12,5-14 миллионов по разным способам подсчёта. Округлим тоже до десяти – в меньшую сторону, чтобы было и считать проще, и увеличить весомость тех десяти тысяч. Ну чтобы получить самую радужную картинку непассивности и неравнодушия.
10.000 человек от 10.000.000 – это, простите, 0.1%. Вот вам самая светлая перспектива о количестве тех, кто вообще затронут этой темой. Либо же провести параллель: театральные труппы, развлекающие народ, тоже примерно столько в процентном выражении и составляют. Вполне хватает на всю нацию. А остальным откровенно похер. Да и стандартность действий и развития сюжета всё больше говорят о том, что здесь просто какой-то ритуал. Однажды заведённый и повторяемый, как рождественский кукольный раёк.
1. Официальные действия не устраивают население.
2. Те, что именуют себя оппозицией, получают или не получают согласование на митинг.
3. Перекрывается ограждениями точка сбора.
4. Вяжут весь десяток главных участников – зачастую до начала даже самого действа.
5. Общественность у мониторов (особенно в провинции, жадной до событий) возмущена до предела. Ведутся страшные словесные баталии на форумах.
6. Потом усердно ловят ещё сколько-то буянов на площадях.
7. Выписывается административный (!!!) штраф рублей в 500 или административный арест суток на 15. (Наша машина вполне способна пришить какое угодно дело, но если их сразу к Ходорковскому – кто будет развлекать народ потом? Беречь надо актёрский состав!). И вот “узники совести” выходят на свободу к своей ликующей толпе. Интернет пестрит героическими фотографиями и жуткими кадрами.
Все довольны, представление окончено. Римляне получили свои зрелища – теперь они могут со спокойной душой поужинать хлебушком. И пора готовиться к Новому году. Через три недели все они в новогодних маскарадных костюмах – и вчерашние провластные, и вчерашние оппозиционные, и, может, даже омоновцы, кому выдастся выходной, будут прыгать по Манежке и Дворцовке да ещё по десяткам площадей страны, обниматься, купаться в шампанском и конфетти.
Под крики: “С НОВЫМ ГОДОМ, РОССИЯ-А-А-А! ВПЕРЁД! УРА-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!” – мы войдём в год за реестровым номером 2012.
7 December 2011. – Moscow (Russia)