Молоко отторгается от коровы. Выношено – ею, но принадлежит тому, кто выдавил его: шароподобной доброй доярке в белом передничке с гремучим оловянным ведром… И не спорит с этим природа. Так уж она сама всё создала…
…И вот ты, счастливый папаша, идёшь гулять со своим ребёнком. Он давно уж отторгнут от лона жены,– но ты же его считаешь вашим общим! Какие тут могут быть шутки – как-никак и твоих было ажник 15 минут!
Зачем тебе был ребёнок? Не просто ли это ещё одна возможность прожить почему-то неотгулянное, недожитое, недовкушённое детство; прожить то, что сам не смог дополучить – отцовскую ласку, пластмассовую игрушку, о которой сам каких-то лет двадцать назад мог только мечтать, слюнявя свои драные рукавишки у витрины…
Какое теперь упоение властью, правда? Можно дать своему ребёнку всё. Или не дать. Да признайся – тебе самому не хочется взрослеть!
Не хочется играть в неизбежно отторгаемое. Не хочется понимать, что сам-то ты обществом отторгнут на массовую линию производства: семья – дети – семьи детей – дети детей… Ты думаешь, ты не отторгнут? А покопайся-ка в своих мечтах пятнадцатилетнего мальчишки? Вспомни – много ли ты из них сохранил? или паче – воплотил? Ой… да рассказывай, рассказывай…
Ну дык конечно, ты скажешь, что это чушь и блажь. Потому что как ещё ты закроешь собственную совесть от покалываний за предательство наивных устремлений?
Линейка производства семей и детей бесконечна, как бесконечно потребление молока.
И ты до сих пор веришь в брак по любви в такой же мере, в какой почему-то до сих пор веришь в натуральные продукты и натуральное молоко. Тебе кажется, что Бурииоооонка… Муууууууууууууу! – улыбающаяся с отдизайненной упаковки, самолично выдаёт тебе стакан священной влаги, в которой ты обмакнёшь усы, а потом завопишь:
-Ко-оля, лентяй ты эдакий, ну-ка мне марш показал отметки по математике!
И опять кажется, что всё это – такая сладкая сублимированная возможность прожить ещё раз собственное детство, где недошалил, недоэкспериментировал, недопроказничал, недомистифицировал… и висит всё это на дереве твоей памяти луизианскими космами, которые расчесать не расчешешь – да и не сбросишь.
Так думает и корова, что за её молоко скажут спасибо, и вот она, счастливая, повышает удои, ласково смотрит хозяйке в глаза… которая однажды к полудню зачем-то пришла не с ведром, а с огромным тросом… не со словами «привет, моя»… а в полном молчании…
…И ты сегодня гуляешь, почти полностью уверенный в том, что завтра твоё чудо прибежит к тебе на шею и заверещит:
-Папа! У меня будет своя семья!
Ты, разумеется, будешь в шоке. Жена будет в шоке. Да все будут в шоке! Будет истероз и вопли. «Какая из них пара!» – будут главные аргументы с обеих сторон, которые, как всегда, своё чадо считают дороже. Начнётся торг за жениха и невесту. Сватья устроят импровизированную биржу, будут грызться… Но в душе у всех будет самое главное успокоение: уф! слава Богу! пронесло! ведь не дай бы Господь было иначе…
Не переживайте.
Скорее всего, вам этого не дано.
Кому дано иное, дана Вечность, а они это ощущают по рождению.
Их единицы – из тысяч и десятков тысяч, которые приходят и говорят:
-Мама с папой, простите, но меня жизнь зовёт совсем иначе…
Вот тут уже будет истерика и боль. Настоящая боль. Ибо это боль невозврата в привычное миллионам поколений лоно. Это боль отрезанного ломтя, который уходит искать что-то новое на земле.
Цепочка скукоживается, как прижигаемая спичкой нитка. Для конвеерных это – извращение, перверсия, предательство, заболевание.
Им не понять, что бывает иное место на земле.
И этой тупиковой веточке, возможно, совсем не будет нужно разрывать с вырастившей семьёй, особенно в нашем техновеке, не проблема возвращаться в отчий дом, не проблема всегда быть рядом при наших скоростях и пониманиях расстояний, не проблема быть гордостью. Да только вот природа молока, отторгаемого в никуда по представлениям миллионов, заставляет родительское сердце обливаться кровью:
-Ты так прекрасен на сцене… ты так смел и покорил очередной склон… ах, какие твои чудесные строки цитируют по всей стране… но милый сынок… прости материнское сердце, которое не обманешь: я ото всего бы отказалась, лишь бы только качать на коленях внуков!
1 May 2011. – Dzerzhinsk (Russia)