Под занавес года нового ничего не начинаю. Просто потому, что тридцати одного дня едва хватает на чистку тех залежей архивов, что накапливаются за одиннадцать месяцев.
Рабочий год начинается 1 января. В сладостной лихорадке выплескиваемых эмоций и безумных виражей, экспериментов и эскалад, ссор и объятий длится он до 30 ноября: в кучу валится все подряд – черновики, заметки на полях, записи в диктофон (озираются на меня дико, когда на улице начинаю что-то бухтеть в свой агрегат: о, дурка на свободе – в фотик уже разговаривают), зарисовки, схемки, списки студентов, планы курсов, скетчи проектов…
Но обнулиться в главную полночь года важно. И потому 1 декабря я вытаскиваю все понаписанное… понасказанное… понамузыченное… Восстанавливаю наломанное, пытаюсь проанализировать ошибочное, мирюсь, по возможности утихомиривая грызню… Набрасываю план на предстоящий год. Внутреннее время словно замедляется… До самого Рождества – 24 декабря.
Потом – законный недельный запой с родителями, обмен подарками у елки, приемы у меня за городом!
Музыка в этом году на меня лилась как-то поразительно легко (как однажды Темка охарактеризовал свой творческий визит в деревню, «писалось как-то невероятно чутко»: уж слово понравилось – жуть). Да, я просто садился и писал – даже без рояля под рукой. Потом, при возможности, конечно, проигрывал,– но изменений вносил не так много.
И вот сижу – чищу черновики. Что можно – довожу до ума, что нельзя – в топку. Безжалостно.
Просматриваю, хмыкаю, рву на куски – отправляю в стоящую под столом корзину…
Просматриваю, хмыкаю, рву на куски – отправляю в стоящую под столом корзину…
Просматриваю, хмыкаю, рву на куски – отправляю в стоящую под столом корзину…
Просматриваю, хмыкаю, рву на куски – отправляю в стоящую под столом корзину…
Закончив процедуру, приподнимаю полученный фуфочек мусорного мешка: никогда не думал, что твое творчество так значительно! И неважно, что весомости поклаже придает лежащая на дне стеклянная банка из-под зеленого горошка.
5 December 2008. – Moscow (Russia)