Дяди, не понаслышке секущие в делах мировых, убеждают с экранов: мол, кризис из финансового со страшной силой перерастает в экономический. Раздувается прямо-таки безапелляционно – как гриб-дождевик. Сомнительно это, братцы, ибо поголовная паранойя наводит на совсем иное подозрение: не экономикой и не финансами тут пахнет, а банальной психиатрией. Учебник Тюлькина-Жарикова – главы с первой по последнюю. Плюс приложения. Тут уже не то что вливания финансовые впору делать – адресно вызывать дурку и особо ярых жрецов кризисного пугала вязать смирительной рубашкой к стулу и пичкать транквилизаторами.
Ну что-о-о-о вы, кто как не Маркс да Смит были правы: деньги – кровь, кризис – агония. Горячка, понимаешь, как и у любого организма. Однако если в сорокаградусный жар еще и головой об стену биться, контрапунктом голося на весь квартал, лучше не станет никому. Ни больному, ни кварталу. Заговорили снова о «волнах Кондратьева», якобы раз в 60-70 лет накрывающих мир и повергающих все в хаос. Говоря в аспекте гуманитарном: вещь полезная, если теория верна. Существует надежда, что каждое второе поколение хотя бы раз за жизнь окатит душ-свежачок с элементами электрошока, позволяющий окститься и скинуть шушеру-шелуху, дабы пересмотреть прогнившие аксиологические установки.
Кризис – он, как и булгаковская разруха, в башке. И в башке – прежде, чем в кармане. Любой такой крах – это нештатная ситуация, это экстрим, это вызов, это игра на краю обрыва. А вот паника большинства – это неприкрытый вопль нежелания перестраиваться. Это ужас, что под фанфары полетит привычный ход жизни, что заканчивается сказка продажи мыльных пузырей: дорогущей нефти – только потому, что она Юралс, машинок с накруткой в 300 процентов – только потому, что она Крайслер, страхования жизни (которое вообще как замок из песка покупать) – только потому, что оно ING.
Переломные эпохи всегда срывают покрывало Майи и вскрывают те виртуальные пшики, на которых строится цивилизация: большинство сидящих по офисам и привыкших получать деньги по сути ни за что (вот ведь достойные ученики Пескаря) столкнулось с неприглядной реальностью: надо что-то менять. Вечно паразитировать на перекладывании бумажек невозможно.
Разумеется, ненадолго собаке масляный блин. Пройдет десять лет – зажранность вылезет с новой силой, но те, кто сможет сейчас направить мозги в нужное русло, получат результат сторицей. Кризис – это время сильных и несокрушимых, которые и выйдут в новый раунд. Закон естественного отбора: слабакам проще истерить, шкериться в тихом ожидании и глохтать валериану. Но им не место завтра. Они снова получат свои бумажки, офисные стулья, рабочий день с 9 до 18, метро, «дикую усталость» по ночам и запойную Священную Пятницу.
Это ветер перемен. Это лондонский пожар 1666 года, уничтоживший старый, пропитанный чумой деревянный город, чтобы можно было построить новый шедевр. Кризис – это возможность проверить себя в условиях напряжения мозга, духа и смекалки, это шанс вскрыть запрятанные силы, это дремавший момент истины, чтобы внести подспудно долгожданные перемены. Наконец, это время теста: чего стоят отношения в семье и чего стоят твои друзья, которые окажутся или не окажутся рядом.
Это переоценка ценностей. Древняя библейская легенда о закромах, которые богач забил урожаем: ешь, пей, веселись, душа! Спокоен сейчас лишь тот, кому нечего терять. И тот, кто умеет вовремя делиться, если появляются излишки. И в будущем повторится подобное не раз. Сейчас ты сидишь с бумажкой, на которой написано: «У меня 1.000.000 долларов». Завтра же над этой бумажкой будет хохотать каждая встречная курица. А тебе будет обидно: как же так – я столько работал, а это все – пустой бульк?
Ведь на этом эфемере, по сути, и строится то, что мы называем «экономической жизнью».
21 November 2008. – Moscow (Russia)