Вечер первый
Красные Баки
По дороге сомнительной разметки Левин “Соболек” втюхивается в Красные Баки – забытую Богом деревеньку, где мой друг, в надежде на минимальный просвет в мутном российском болоте, пытается сделать хоть что-то: пусть даже организовать обработку леса, что создает ну хоть сколько-то рабочих мест…
…Родина моих предков по материнской линии, городок в десять тысяч жителей с порога умывает посетителей своей серостью, разрухой, бесперспективостью и унынием. С другого боку, со стороны пригорочка у Красногора и Лучкино, на Красные Баки открывается устрашающе-идиллический панорамный вид; долго потом стояли мы в миражно-маревной тишине осенней ночи, глядя на бесформенную груду огоньков у наших ног. “Как умирающий, едва тлеющий костер”,- сравнил Лева. И как недалек он был от истины: лес не бесконечен, никто не занимается его регенерацией, и если (когда однажды здесь вырубят все) привилегированная каста рамщиков и найдет в себе силы перебраться в города, то большинство простых людей будет брошено здесь умирать, как, вероятно, вымерло несколько деревень-призраков, скулящих черными попрошайками вдоль дорог на пути к Бакам…
…От пригорода Чащиха до собственно городской зоны подать рукой: еще рывок вверх, и взбудораженная машина, взобравшись на холм, тормозит у расшатанного ангара. Еще минуты две спустя мы проникаем в цех, где при свете едва тлеющих ламп дюжина несвежих мужичков выпиливает под монотонный гул станка доски, приводя их в надлежащий вид…
Мы поднимаемся на второй этаж производства – “домой”, как говорит Лева. Уже освоившийся в Красных Баках, он научился на короткой ноге общаться и со своими работягами, и с местными жителями. В небольшой кухоньке у него же, собственно, и рабочий кабинет, куда он вызывает одного за другим своих работников:
-Так, Валер, погоди… погоди уходить.
-Ась? Човой? – откликается Валера, настороженно глядя на Леву.
-Ты, я смотрю, тепленький сегодня.
-Я? Ни! Ни-ни-ни!
-Да брось!
-Я – ни! Что ты! Сейчас столько работы – ни-ни! Никто теперь не пьет! – заплетающимся языком говорит Валера.
-Ладно, иди…
Валера уходит. Лева отмечает в книжке вычет из зарплаты за пьянство. Но разве этим остановишь период полураспада?
(Ловлю каждое слово – а по возможности включаю и диктофон, чтобы пополнять коллекцию. У местного говора есть характерная особенность: здесь еще на первый план по-нижегородски выдвигаются “о” и “я”, но уже в растяжку, по-кировски.)
“Соболек” моросит по тому, что можно только с натяжкой назвать улицами – уместнее и впрямь слово “направления”. Вдоль дороги непроходимыми дебрями свалены гнилые доски и трухлявый кирпич, колосятся разрушенные производственные помещения, роет носом землю остов Камаза, хорохорится гаражная стена, подпираемая тремя бревнами, изжеванная колдобинами и рытвинами дорога, обмороженные алкогольно-синюшным существованием лица…
Здесь ощущаешь себя в прямом и переносном смыслах на краю Земли: не вырваться и не выбрать своего будущего тем, для кого отремонтировали (надо признать объективно – по последнему слову) и привели в порядок Лесной Техникум. Мест в нем нет, конкурс огромный – но вряд ли сие проистекает от негасимой потомственной страсти к лесной промышленности…
И до какой степени России, умирающей по тысячам таких вот Красных Баков, плевать на то, сколько стоит нефть… В точности так же, как и тем, кто волнуется о стоимости нефти и кому глубоко плевать на то, что происходит в загибающейся стране…
29 October 2008. – Krasnyje Baki (Russia)