Skip to content

Санта-Барбара салатовой ветки

Есть у меня рядом, считай – под боком, семейка двоюродная. Народец ну веселейший – просто прелесть. Сил нету. Две тыщи пицот сороковая серия «Санта-Барбары», но только местнова, московскова разлива. Ох уж эти иховые страсти – вселенские просто пипец: не подходи – зарэжим.

И Бог бы с ихими ентими страстями, если б они в этот бразильский сериал не старались всеми силами втравить мою маман. Это штоп не только внутри клана, но и чужой кровушки-свежатинки глотнуть. Ну инцестно – не инцестно: неважно. А вот адреналин раш, мотание нервов и высасывание энергии тут ай да ну. Даже если просто со стороны взглянешь, невольно подумаешь: еще неизвестно, когда ж мы жили спокойнее – когда с нами не общались десять лет, или же когда таки они решили помириться.

Знакомьтесь: мой двоюродный брат с женой, ихонный сын (он же мой крестник), родной дядя (брат мамы) и тетка, родители жены. В общем – великолепная семерка, с которых эпатажный роман просто сесть и написать – даже напрягаться не надо.

Ну… в общем так. Вконец разобиженные, что я не то что помощи у них не попросил за все время в Москве (предвкушали да смаковали, небось, чтоб начать морали читать про навязчивых родственников и безнравственность подобных явлений), но даже как-то более чем не стремился в ихний серпентарий, решили они начать новый виток «Рабыни Изауры». Притом не со мной – а именно с маман. Штурм унд дранг с выносом мозга. (Со мной-то бесполезно: я хихикну да трубку положу…)

В октябре 2007 намеревался я с радиостанцией «Говорит Москва» начать цикл передач, которые были бы посвящены обсуждению самых злободневных вопросов современного образования, культуры и общества. В принципе, пойди дело тогда в гору – все сейчас, возможно, было бы по-другому. Но тут происходит феноменальное.

Я тогда еще в Москве бывал только набегами – и всегда свои приезды старался приурочить к посещению брата, который со мной по сути только пару лет назад начал нормально общаться. А у мну брата ведь никогда не было – мне ж и мой малоразговорчивый в радость! Братишка… По кровушке-то – единственный.

Ну приехал я один раз, ну приехал – другой. И вдруг – не напрямую, а через опять же мою маму – запрет переступать порог их квартиры. Дома гадаем, что же могло произойти. Перебрали все самые бредовые и реалистичные версии. Я человек прямой – звоню брательнику и говорю: «Слушай, а точно я никого не напряг своим присутствием?» Брат принимает чуть ли не оскорбленный вид и требует, чтобы я прекратил эти «глупые разговоры». На этом он отключился – и больше глупых разговоров не начиналось. Ибо не фиг.

Мне, разумеется, пришлось отменить все встречи на радио, но недоумение осталось. Разрешилось оно на днях. За все те полгода, что я в Москве живу постоянно, никто из моих родственничков ни разу не поинтересовался, жив ли я вообще (я, право, и не особо-то парился: дел выше крыши – и куда более антирестных), а тут вдруг маме звонит тетка (не мне, заинтересованному персонажу, а именно маме, как будто она у меня – менеджер по набору учеников): «Алексей не возьмет ученика? Сколько он берет за занятие?» – «А сколько лет?» – «Пятый класс.» – «Ты знаешь, он же некомпетентен работать с этим возрастом. А этой семье что, обязательно университетский преподаватель нужен?» – «Это его крестник…»

Результат не замедлил себя ждать: моск маман, понятно, на выносе. Нет, мы, конечно, шушукались, что так оно тем и кончится к учебному году, но не в такой же форме! Ну ладно, пускай двоюродный брат просит поработать с его сыном. Но если в семье отношения нормальные и люди дружат, а не гоняют с порога своих братьев и крестных, то с крестника вообще брать деньги – дурь почти еретическая. Нормальному бы человеку и не пришло такое в голову. Но вот что было дальше – перешло все границы фантазии, уверяю вас,– это чтоб еще раз убедиться: жизнь бредит почище любого писателя.

-Только, по просьбе жены, Алексей не должен появляться на пороге ихенной квартиры. Ребенка будут привозить к нему домой!

-Это как вы себе вообще представляете?

-Понимаешь…– объясняет тетка, распаляясь. – Жена в прошлом году была в шоке…

Приготовьтесь.

-Когда Алексей останавливался у них, он вечером из комнаты в туалет вышел… в трусах!

А что, простите, должен был – без? Ан нет, царевна у нас рафинированная, почти што барышня тургеневская: в туалет в иховом доме выходят исключительно при параде и бабочке. Ну или в той самой норковой шубейке, которую в тоскливую московскую теплую зиму моль доедает в шкафу уже который год. Ибо не фиг. Пусть себе знает, голь перекатная, как при нас, аристократках, в труселях по квартире шастать. (Еще раз посмотрелся в зеркало – мне после нескольких лет йоги все же скрывать ну совсем нечего!)

Но картину маслом я себе все же представил: вылезает из машины барчук, которого привезли на занятие. Будучи уверен, что, ежели папка за все платит, ему должно быть вольготно и весело, он, как молодой Гринев, вырезает фигурки из висящей на стене карты и распальцовкой тыкает своему же дядьке в физию:

-Че, морда, учи давай – тебе ж уплочено!

А Чернореченский, как тот самый титулярный советник, которому в винном тумане генеральская дочь мерещилась, ну или как Молчалин,– стоит, тихо-покорно склонив главу, и сжимает под мышкой книжку. Пьер Ришар номер два: игрушка. И молодому барину объяснено: крестный твой отребье смердящее и куплен за деньги.

И сияет, сияет вдали недосягаемый порог обиталища богов, куда шудре неприкасаемой доступ запрещен.

Ибо не фиг.

5 October 2008. – Moscow (Russia)