«Panem et circenses!» – кричали римляне совсем незадолго до распада Империи – когда-то такой сильной, захватившей половину открытой к тому времени ойкумены. «Еще! еще!» – надрывались они, безумствуя и мечась по гладиаторским трибунам, уже почти не обращая внимания на варваров, подступавших к городам и провинциям… Сжималась цивилизация в едва приметное на карте кольцо. И кончилось все, как известно, печальным 476… Да вот только ржавь шла изнутри…
А полторы тыщи лет спустя, совсем по рецепту истории-проституточки, фанаты под моими окнами орали: «Оле! оле-оле-оле! Ра-а-а-а-а-а-асия! фпирёт!»: Зеленый проспект, а с ним все Еберово, вся Москва, да что там! вся Россия – все сотрясалось от щенячьего восторга. Машины клаксонили не переставая до рассвета; где-то надрывалась Аллегрова, некриминально угнавшая у кого-то свою хрустальную мечту; небо то и дело озарялось вспышками салютов – вот он, предел ослепленного восторга: Россия в полуфинале Чемпионата Европы!
Беспроигрышная ставка на спорт, на активный выброс эмоций: радуйтесь, радуйтесь, радуйтесь за успехи!
Подавитесь, заткнитесь, ни о чем не думайте, не спрашивайте! Ненужные нам уже революции – ну совсем вот никак ненужные! Нам надо толпу восторженных и согласных: посему направляйте силы в русло радости.
Ну только слепому неочевидно, что Россия возрождается. Правда? Да, да, правда! Россия, вперед! Вона как ведь возрождаемся. Согласные? И согласные толпы кричат «ура» – в воздух чепчики бросают.
Внутренний враг нейтрализован. Усыплен.
В Дзержинске, как рассказывал отец, по сути дела, ситуация от Москвы отличалась немногим: такие же истошные вопли вдоль главного проспекта, флаги, развевающиеся из машин, фейерверки…
Эдакая сахарная пилюля забвения, успокоения, сиюминутной радости – чтобы откидывать коньки без лишних вопросов и со сладостной улыбкой, как умирала мама Алекса в «Гуд-бай, Ленин!»: под хлопки петард – но с верой в то, во что ей хотелось верить.
И нет в этом ничего страшного или трагического. Это эвтаназия – только не отдельному человеку, а целой нации. Морфейно, елейно, сказочно зовут нас в светлое будущее, мельтеша перед глазами узнаваемыми хрущевскими речевками: ах, к 2013! ах, к 2020! Ну а к 2030 вообще все будет заебись.
Будет. Только не у нас. И не для нас. И не с нами.
И римляне, и ацтеки, и персы, и греки, и хетты, и ассирийцы – все когда-то уходили. И уходить надо уметь так, чтобы не строить из этого драмы. Ну что ж поделаешь, если мы не состоялись как нация? что ж поделаешь, если за тысячу лет так и не преодолели рок заклинания «Земля-то большая, да вот порядка…»? что ж поделаешь, если и наступили на горло собственной песне в самом начале двадцатого века?
А сегодня ночью всем было плевать, что склепом в нашей необъятной родине пахнет отчетливее и отчетливее.
Зато в полуфинале. Орем, радуемся и закладываем за ворот, словно стали чемпионами мира.
22 June 2008. – Moscow (Russia)