Один очень мудрый человек в приватной беседе со мной так охарактеризовал одно из кафе на Моховой: “Сервис тут такой, что его еще воспитывать и воспитывать”.
Усадьба Шереметева в Останкино (сомнения относительно этимологии развеяны раз и навсегда) и радушный прием, устраиваемый в ней посетителям, демонстрируют пригодность максимы не только по отношению к разного рода кафе. Ваше желание приобщиться к культуре еще совсем не означает, что приобщитесь вы к ней благодаря, а не, как водится, вопреки. Ибо приобщающие не обязательно принадлежат к касте утонченно-избранных, с эдаким безумным и отрешенным взором а ля «фесь-фыськусьтви».
В каждой избушке, ясен пончик, свои погремушки. А уж останкинская избушка Шереметева – вообще целый оркестр: еще один пример нашего, местного сервиса в сфере туризма с дорогим – ах! – сердечку российским колоритом.
Жить и жрать хочется, канешна, всем, но нельзя же так, господа: и денюжку содрать, и получить удовольствие медленного, мучительного издевательства над посетителями. Ан нет: толпами (правда, несколько жиденькими) народ валит к кассе, чтобы прочесть восхитительное и невиданное: “САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ ОСМОТР ПОСЛЕ 16”. А что до этого времени? Ну дык икскурсия. Правда, она в два раза дороже: не 80 рубликов, а 150.
Слушайте, в чем проблема? Давайте мы заплатим вам ваши 150 (понятное дело, что тетеньке надо отработать свой хлеб, небось семеро по лавкам) – и пойдем себе, солнцем палимы, по залам. НЕЛЬЗЯ! Послушное турье собирается пред воротами… Мы с Лесей тоже… Никто не возмущается. Никому не приходит в голову! Глубоко сидит Великое Молчание из времен Грозного…
Все послушно отстегивают кровные. Мать моя женщина! сзади еще и семейство шведов притулилось (какими ветрами их сюда принесло? что они, бедолаги, из этой навязанной экскурсии поймут?)…
Из-за острова, на стрежень… выплывает унылая, усталого вида бабуля: “Так, слушайте сюда. Впереди меня не ходить, все вопросы только после экскурсии”. А мы точно на экскурсии, а не на плацу СС? Может, под баллониевой куртешкой погоны Третьего Рейха?
На входе ритуально набрасывается охранник (тоже хлеб отрабатывает), вырывает мой рюкзак, требуя его «сдать на хранение». Все документы и ценные вещи мной спешно-сумбурно выгребаются и как можно нелепее рассовываются по карманам – ну и, разумеется, кончилось тем, что стилуса от коммуника я таки потом не досчитался. Посеял. Чем до безумия благодарен Останкинской усадьбе Шереметева ПыНы.
Бабулька, на фоне развалившихся балюстрад, заброшенных тропок, промоченных всеми инфраструктурными катаклизмами стен, разрушенных колонн, изломанных ступенек, покосившихся статуй, начинает медленно, нудно и снотворно, минут на пятнадцать, разводить сю-сю про историю, путая земщину с опричниной, барокко с ампиром и классицизмом, относя церковь Троицы Живоначальной (явно в псевдорусском стиле) к стилю нарышкинского барокко… Черт, ты книгу по истории искусства и культурологии за десять лет до первых своих щепоток песка последний раз открывала? Лучше бы магнитофон с записью дали… Мы б его поставили, встали кружочком. И зажигали бы.
Напялив нелепые бахилы и скользя, словно корова на льду, по паркету, вплываем внутрь, откуда тут же в нос шибает сыростью и гнилью, затхлостью и плесенью, царствующей в углах со времен самого Гороха. Не раньше – стопудово.
Залы поместья в таком запущенном состоянии, что хочется тут же начать биться об колонну головушкой. И сказать: “Давайте, что ли, денежку дам? Хоть краски банку купите…”
Обожди. Слушай душещипательный рассказ про Вождя Всех Народов и мальчиков, посещавших заведение в 1943. (Вопрос, к чему он тут, уже не возникает: скорее бы конец, блин!) А вот шведы не выдерживают: бочком, бочком, бочком – ховаются и смываются…
Если бы я впервые услышал о театре именно из уст «гидессы», я бы театр возненавидел. Мои увлечения подмостками не состоялись бы. Не писать бы мне пьес. Ибо я бы сказал: «Никогда ни секунды я не потрачу на такую херню!» Преподавательского терпения не хватило даже у нас: выскакиваем с Олесей из «здания театра». Сквозь оцепление церберов-смотрительнц едва прорываемся в Египетский павильон – ну чтобы хоть формально… И бежим искать, извините, туалет. В музее такой роскоши нет. Чего захотели. Итак уж вона какой шмоток, можно сказать – ломоть! кус! – культуры отхватили. Хватит с вас. Валите отсель.
Идите на Монорельсовой Дороге покатайтесь. Утешьтесь. Или погуляйте по близлежащему Останкинскому парку. Но последнее, это так – для полноты впечатлений.
8 June 2008. – Moscow (Russia)