Skip to content

Добро пожаловать!

Когда я заскочил в Макдо на площади Горького, мою шевелюру,– которой я так люблю покрутить и помахать, словно арабский жеребчик гривой, и еще час назад такую ухоженную, пышную, начесанную,– можно было выжимать, как тряпку: напоминала она склизкую заезженную паклю. Но жаловаться на мелкие издержки весеннего дождя было бы глупо (не так часто на самом деле бывает это удовольствие), если бы не липко-скользко-вязкий слой, который со щек и носа я едва оттер гигиеническими салфетками. Не хочется даже расстраивать себя и спрашивать у экологов, что же на меня такое низвергалось, хотя все мы прекрасно знаем – хорошего мало.

До блеска начищенные черные ботинки приобрели насыщенный коричневый оттенок: мешанину из глины и проснувшихся после зимней спячки собачьих фекалий, что упорно хлюпает даже по центральным тротуарам, можно избежать, если только не выходить из дома… Остатки грязного снега уже с трудом сдерживают щедрую русскую культуру: вереницы бычков, которые, словно пустынные караваны, выползают под ноги и смотрят в небо своим недокуренным черным глазом, огрызки неизвестных то ли фруктов, то ли животных, туалетная бумага, разорванная на характерные клочки и сложенная красноречивыми кучками, флаеры с пивом по пятьдесят рублей за бочку и голыми малолетками, целлофан, оберточная небиодеградабельная бумага, винтики, шпунтики, гаечки…

Дома, плачущие с крыш и из горгулий унылым мартовским дождем, напоминают спустившиеся с небес материализованные тучи, которые стучат молоточками своих капелей по крышам магазинов, портикам, приступочкам, ларькам, полуразбитым остановкам, лоткам, деревьям, киоскам. И вся эта то ли вода, то ли не совсем вода, то ли уже совсем не вода, покорная искривленному и вздутому асфальту, мчится к ближайшему перекрестку, унося, как в детстве кораблики, полусожженные спички, клочки шерсти, бутончик от непонятно как попавшей в этот водоворот гвоздички.

Там, у перекресточного поребрика, ручеек этот сливается с огромной лужей, скопившейся возле водосточного углубления, которое, по загадочным русским причинам, не работает и где, с вывороченной челюстью и лапками кверху, лежит еще не до конца сгнившая кошка, тоже пролежавшая под снегом с первых ноябрьских заморозков. Сворачивающие на главную улицу машины резким экивоком своих колес в испуге шарахаются от трупа и, шинами шурша, уносят прочь эти самые спички, фантики, грязь, клочки шерсти…

Нет ничего прекраснее русских городов в конце зимы!..

27 March 2008. – Nizhny Novgorod (Russia)