Skip to content

Товарисч пианист, вы болван!

Пару дней назад мне настраивали рояль. Настройщик рассказал очередную историю из серии местечковых разборок: сын сыграл в качестве экзаменационного произведения «Концерт для фортепиано с оркестром» Альфреда Шнитке. И все было бы хорошо, если бы не заявление некоей фортепианной богини местного разлива: «Произведение Шнитке проинтерпретировано неверно». Смыкаемся мы снова с пониманием текста – в данном случае текста на музыкальном языке, предполагающем предельную семиотическую абстракцию как в плане содержания, так и в плане выражения.

Интерпретация текста может: а) или отвечать замыслу автора, или не отвечать ей; б) или быть обоснованной, или необоснованной.

В случае музыкальных произведений мы, в самом деле, можем сказать о двух категориях: тех, что имеют «исполнительскую традицию», и тех, что не имеют таковой. Если с «исполнительской традицией» связано понимание указаний к исполнению в самом тексте (до двадцатого века все описывалось строго), то новая музыка сознательно предполагает расстановку тех акцентов, которые считает нужными расставить интерпретатор. Если же в отношении интерпретации нового произведения устанавливается оценочность, не проистекающая из самого текста (как в случае с «неверной» интерпретацией Шнитке), такая аксиолоническая характеристика не несет в себе никакой познавательной ценности, а лишь печать гнилого субъективизма.

Вообще же «гениального» исполнения произведения нет и не может быть. Может быть только полное или не очень полное прочтение текста (Рихтер, скажем, читал полно, а я не прочту вообще никак) и осуществление интенции автора. В случае с романтиками это самоочевидно, поскольку все замыслы четко описаны, а в случае новой музыки разговор о «нешнитковости» в исполнении абсурден, если автор сам предоставил нам необходимую свободу.

25 January 2008. — Dzerzhinsk (Russia)